«Пена дней» и другие истории - Борис Виан
– Это добрая весть, – сказал Колен. – Да, так вот, ты должен перебраться к Трюизмам.
– Нет, – сказал Николя.
– Не нет, а да. Им нужен повар, а я не хочу, чтобы ты тут оставался. Ты стареешь день ото дня. Повторяю, я подписал за тебя контракт.
– А как же мышка? – спросил Николя. – Кто будет ее кормить?
– Я займусь ею сам.
– Это невозможно. И я сразу стану чужим для вас.
– Да нет же! На тебя давит атмосфера нашего дома. Никто, кроме меня, не может ее вынести.
– Ты все твердишь одно и то же, а что толку?
– Не в этом дело.
Николя встал и потянулся. Вид у него был печальный.
– Ты больше не готовишь по рецептам Гуффе, – продолжал Колен. – Ты запустил кухню и на все махнул рукой.
– Ничего подобного, – запротестовал Николя.
– Дай мне договорить. Ты больше не надеваешь выходной костюм по воскресеньям и не бреешься каждое утро.
– Ну, это не преступление.
– Нет, преступление. Я не могу тебе платить столько, сколько ты стоишь. Правда, теперь ты уже и стоишь меньше, и это отчасти по моей вине.
– Чепуха, – сказал Николя. – Ты же не виноват, что у тебя начались неприятности.
– Нет, виноват, – возразил Колен. – Это случилось потому, что я женился, и потому, что…
– Глупости. А кто будет стряпать?
– Я, – сказал Колен.
– Но ты же пойдешь работать!.. У тебя не будет времени.
– Нет, я не пойду работать. Я ведь продал пианоктейль за две с половиной тысячи инфлянков.
– Крупное достижение, – усмехнулся Николя.
– Так или иначе, но ты отправишься к Трюизмам.
– До чего же ты мне надоел! – воскликнул Николя. – Ладно, я уйду, но с твоей стороны это свинство.
– К тебе вернутся хорошие манеры…
– Да ты только и делал, что ругал меня за хорошие манеры!..
– Верно, потому что в моем доме они были ни к чему!
– До чего же ты мне надоел, – сказал Николя. – До смерти надоел!
XLVII
Колен услышал стук и поспешил открыть дверь. На одном его шлепанце зияла здоровенная дыра, поэтому он спрятал ногу под коврик.
– Высоко вы живете, – сказал, входя, профессор д’Эрьмо. Он никак не мог отдышаться.
– Здравствуйте, доктор.
Колен покраснел от смущения, потому что ему пришлось вытащить ногу из-под коврика.
– Вы сменили квартиру? Прежде вы жили куда ближе.
– Нет, это та же квартира.
– Нет, не та же, – сказал профессор. – Шутить, молодой человек, надо с серьезным видом и более остроумно.
– Да? Вероятно.
– Ну, как дела? Как наша больная? – спросил профессор.
– Ей лучше, – ответил Колен. – И выглядит она лучше, и болей больше нет.
– Гм… Это весьма подозрительно.
В сопровождении Колена профессор направился в комнату Хлои. Ему пришлось наклонить голову, чтобы не стукнуться лбом о притолоку, но как раз в этот момент притолока прогнулась, и профессор громко выругался. Хлоя лежала в постели, она расхохоталась, глядя на эту сцену.
Комната сильно уменьшилась в размерах. Ковер тут, в отличие от ковров в других комнатах, заметно утолщился, и кровать стояла теперь в небольшой нише, обрамленной атласными занавесками. Широкое окно во всю стену было уже окончательно разделено выросшим каменным перекрестьем на четыре квадратных оконца, сквозь которые сочился сероватый, но не тусклый свет. В комнате было тепло.
– Вы все еще будете меня убеждать, что не поменяли квартиру? Да? – спросил д’Эрьмо.
– Клянусь вам, доктор… – начал было Колен, но умолк, потому что поймал на себе встревоженный и подозрительный взгляд профессора.
– …Я пошутил, – закончил он со смехом.
Д’Эрьмо подошел к кровати.
– Что ж, раздевайтесь, я вас послушаю.
Хлоя распахнула пуховую накидку.
– А-а, они вас там соперировали… – произнес д’Эрьмо.
– Да, – ответила Хлоя.
Под правой грудью у нее виднелся аккуратный круглый шрамик.
– Они извлекли нимфею, когда она завяла? – спросил профессор. – Стебель был длинный?
– Кажется, с метр. И большой цветок двадцати сантиметров в диаметре.
– Препротивная штуковина, – пробормотал профессор. – Вам не повезло. Они редко вырастают до таких размеров.
– Ее убили другие цветы. Особенно подействовал на нее цветок ванили, который они поставили рядом со мной в последние дни.
– Странно, – удивился д’Эрьмо, – никогда бы не подумал, что цветок ванили может оказать такое действие. Я рекомендовал бы скорее можжевельник или акацию. В медицине, знаете ли, сам черт ногу сломит, – заключил он.
– Наверное, – согласилась Хлоя.
Профессор прослушал ее, затем выпрямился и сказал:
– Все в порядке. Конечно, следы остались…
– Да? – переспросила Хлоя.
– Да, – подтвердил профессор. – Одно легкое у вас теперь полностью выключено, или почти полностью.
– Это меня не беспокоит, раз другое работает!
– Если что-нибудь случится с другим легким, то это будет весьма неприятно для вашего мужа.
– А для меня?
– Для вас уже нет, – ответил профессор и встал. – Я не хочу пугать вас понапрасну, но будьте осторожны.
– Я буду осторожна, – сказала Хлоя.
Зрачки ее расширились, и она растерянно провела ладонью по волосам.
– Но как я могу быть уверенной, что я больше ничего не подхвачу? – спросила Хлоя чуть не плача.
– Да вы, деточка, не волнуйтесь, – успокоил ее профессор. – Ведь нет никаких оснований полагать, что вы что-нибудь подхватите.
Д’Эрьмо огляделся по сторонам.
– Ваша первая квартира мне больше нравилась. В ней царил какой-то более здоровый дух.
– Да, – сказал Колен, – но это не по нашей вине…
– А чем вы, вообще-то, занимаетесь?
– Учусь жить, – ответил Колен. – И люблю Хлою.
– Значит, вы ничего не зарабатываете?
– Нет. У меня нет работы в обычном смысле этого слова.
– Да, – пробормотал профессор, – работа – вещь отвратительная, я это отлично знаю, но то, что делаешь для своего удовольствия, не может приносить дохода, поскольку… – Он умолк. – В прошлый раз, – заговорил он снова, – вы продемонстрировали мне аппарат, который составлял удивительные смеси. Надеюсь, он все еще у вас?
– Нет, я его продал. Но угостить вас вином я все же могу.
Д’Эрьмо заложил за воротник своей желтой сорочки пальцы и почесал кадык.
– Следую за вами, – сказал он. – До свиданья, милая дама.
– До свиданья, доктор, – ответила Хлоя.
Она вжалась в постель и натянула одеяло под подбородок. Ее лицо, оттененное простынями цвета лаванды, было светлым и нежным.
XLVIII
Шик прошел через подземную проходную и пробил свою карточку в автоматических табельных часах. Как и всегда, он споткнулся о порог металлической двери коридора, ведущего в цех. Клубы пара и какого-то черного дыма ударили ему в лицо. Различные звуки тут же обрушились на него: глухое гуденье турбогенераторов, скрежет мостовых кранов, катящихся под потолком по перекрестьям рельсов, дребезжание кровельного железа
